Исаак Ньютон и “английское экономическое чудо”. Интересные факты, удивительные факты, неизвестные факты в музее фактов

Оригинал взят у sobiainnen в

Радует уровень читателей аналитического блога "ЖЖ Собянин". Недавно разместил мою в соавторстве с М.М.Шибутовым статью "Стратегическое планирование в США: военная мощь, прорывные технологии и доллар" http://sobiainnen.livejournal.com/47897.html Статья была перепубликована полностью на более чем пятнадцати аналитических ресурсах и блогах - РЕЛГА, Блог-книга Осьминог, ИАЦ МГУ, Центральноазиатский толстый журнал, Центр стратегических оценок и прогнозов, ЖЖ Гуралюк, ЖЖ Отырба, ЖЖ skalozub52, ЖЖ "За Евразийский союз!", ЖЖ Михаил Чернов и др.

Исаак Ньютон. Картина Уильяма Блейка, 1805 г.

Двое добавили очень важные смыслы. Порадовал блогер Анатолий Асланович Отырба http://otyrba.livejournal.com/191805.html (петербургский экономист, пишет хорошие статьи в научной и российской деловой прессе). Он в развитие идеи о преемственности концептуально-стратегического доминирования США в финансовой сфере британскому владычеству дал ссылку на статью Юлия Львовича Менцина "Монетный двор и Вселенная", которая целиком приведена ниже. А иллюстрация блог-книги Осьминог http://www.peremeny.ru/books/osminog/5850 , где статья была размещена на сутки ранее блога Анатолия Отырбы, акцентировала ЭТУ ЖЕ МЫСЛЬ - картиной Уильяма Блейка "Исаак Ньютон" - "стратегический англосаксонский архитектор бытия" (Бреттон-Вуд 1944 - USA might, Исаак Ньютон - Rule, Britain!, преемственность англосаксонского лидерства). Вот уж поистине права поговорка на нашем Востфаке ЛГУ/СПбГУ: "Не мир мал - слой тонок!".

Благодарю Анатолия Аслановича Отырбу и главного редактора "Осьминога" Олега Викторовича Давыдова за ценные добавления смыслов. Юлия Львовича Менцина поблагодарил по телефону, но хотел бы и здесь публично еще раз поблагодарить за эту статью и другие подобные статьи, например, по роли Николая Коперника. Искреннее спасибо вам всем, уважаемые коллеги аналитики, ученые! Всем, кто поддержал эту первую из цикла статей по стратегическому планированию в странах Кавказа и Средней Азии, к которым США относятся как активный сценарист и влиятельная в Каспийско-Среднеазиатском регионе сила.

По статье Ю.Л.Менцина. В военной стратегии есть правило - "компромисс хуже поражения", т.к. поражение мобилизует и заставляет радикально и тотально перевооружиться и перестроить военное дело, а компромисс закрепляет недостаточное для победы статус-кво. Здесь крайне интересен опыт Великобритании - из трех предложений по финансовой реформе были взяты наиболее радикальные положения из предложений Уильяма Лаунда, Исаака Ньютона и Джона Локка (второй и третий были призваны государством из мира науки). Обмен денег обошелся казне Британской короны в 2,7 млн. фунтов стерлингов, что составляло тогда почти полтора ее годовых дохода. Государство решилось не перекладывать на плечи населения стоимость чеканки новых монет и обмена денег, дало обогатиться всем. Более того, в дальнейшем Британия предложила банкирским домам Европы очень выгодный для европейцев и невыгодный для Британии курс обмена серебряных денег на золотую гинею, дало обогатиться европейским банкирам и негоциантам, сидящим на торговле с колониями в Азии и Америке. В результате такой "невыгодной" операции экономика Великобритании в считанные годы решила свои проблемы и стала безусловным лидером Европы по привлечению инвестиций, уровню жизни населния, темпам развития экономики. Доверие населения и вера внешних игроков в успех Британии, как оказалось, стоят очень дорого!

Как мне известно, сейчас ряд московских и питерских аналитических центров и групп работает над подобными сложными и сверхэффективными финансовыми стратегиями, которые позволят Евразийскому союзу быстро решить нынешние тяжелые финансовые проблемы России и её союзников и стать мировым лидером. Дай бог коллегам в этой работе успеха и внимания высших российских властей. Для перевооружения Вооруженных сил, для освоения Восточной Сибири и Дальнего Востока деньги нужны ой какие большие. Да и повысить уровень жизни населения России, Белоруссии и Казахстана, других потенциальных участников Евразийского союза также важнейшая задача. И для этого тоже нужны деньги немалые.

На фото: 20 ноября 2007 г., королева Великобритании Елизавета II и весь народ ее страны и стран Содружества празднуют 60 лет свадьбы с лордом Филиппом Маунтбеттеном.

Менцин Ю.Л. Монетный двор и Вселенная. Ньютон у истоков английского "экономического чуда". Великая Перечеканка, или монетаризм по-английски. Ньютон и Маркс. Загадка золотой гинеи. Государственный долг Англии и промышленная революция. У основания английской "финансовой пирамиды". // Вопросы истории естествознания и техники. 1997. №4.
http://krotov.info/history/17/1690/1696menz.html
Библиотека священника Якова Кротова.
МЕНЦИН Юлий Львович, канд. физ.-мат. наук, старший научный сотрудник Государственного астрономического института им. П.К. Штернберга (ГАИШ) МГУ им. М.В.Ломоносова, заведующий Музеем истории университетской обсерватории и ГАИШ.
Примечания погружены в текст и выделены фигурными скобками.
Часть 1 (под катом). Ньютон у истоков английского "экономического чуда". Великая Перечеканка, или монетаризм по-английски.
http://sobiainnen.livejournal.com/49288.html

"Именно в Англии были сделаны решающие шаги. Все там шло естественно, как бы само собой, и в этом состоит увлекательнейшая загадка, которую загадала первая в мире промышленная революция, обозначившая самый большой разрыв в истории нового времени. Так все же, почему Англия?"
Ф. Бродель. "Динамика капитализма".

В XVIII в. Англия прошла путь от сравнительно отсталой и бедной страны, экономика которой была к тому же подорвана революциями, войнами и смутами, до могущественной державы, располагавшей наиболее передовой и быстро развивающейся промышленностью в мире.

Загадка этого "экономического чуда" уже давно волнует историков. Но если раньше главную причину английской промышленной революции они видели в технике - изобретении и внедрении в производство машин, то в последнее время все больше внимания уделяется анализу социально-политических и демографических условий, сложившихся тогда в стране, созданию в ней сети коммуникаций, положению на мировых рынках и т. п. (см., например, работы - ). При этом особый интерес исследователей вызывает финансовая система Англии. Так, подчеркивается, что именно создание этой, обладавшей поразительной гибкостью и надежностью, системы позволило английским банкам в течение многих десятилетий оперировать средствами, объем которых намного превышал реальные возможности национальной экономики, и, благодаря этому, предоставлять отечественным предпринимателям значительные кредиты под весьма умеренные проценты. В свою очередь, именно это, щедрое, кредитование производства сделало возможной его радикальную модернизацию, включая массовое внедрение дорогостоящих паровых машин. (см. об этом , , ).

Но как, собственно, удалось Англии создать этот механизм финансирования экономики и затем, в течение длительного времени, поддерживать его бесперебойную работу? При ответе на этот вопрос важное значение, на мой взгляд, имеет анализ события, ставшего своеобразным прологом английской "финансовой революции", - денежной реформы 1695-97 гг., в ходе которой у населения были изъяты и безвозмездно заменены на новые все испорченные и фальшивые серебряные монеты.

Активное участие в подготовке и проведении этой реформы, получившей название Великая Перечеканка, принимал Исаак Ньютон (1643-1727), назначенный в 1696 г. Смотрителем (Wаrden), а в 1699 г. Директором (Master) Королевского Монетного двора. На посту Директора Ньютон находился бессменно до 1725 г. и при этом за огромные заслуги перед государством был до 1705 г. возведен королевой Анной в рыцарское достоинство. Уходя на покой он добился назначения на пост Директора своего зятя Джона Кондуита (1688-1737) - мужа племянницы Ньютона К. Бартон, - который к тому времени уже несколько лет выполнял обязанности заместителя Директора. Тем самым была обеспечена преемственность управления и мы с полным правом можем говорить о практически 40-летней "эре Ньютона" в руководстве одним из важнейших финансовых учреждений Англии.

Следует отметить, что и участие Ньютона в проведении денежной реформы, и его руководство работой Монетного двора принадлежат к числу наименее изученных сторон многогранной деятельности ученого. Отчасти это связано с тем, что долгое время оставались неизвестными необходимые архивные документы, а отчасти с отсутствием у исследователей серьезного интереса к этой теме. По сути, биографы Ньютона видят в его деятельности на посту главы Монетного двора лишь работу по решению административно-хозяйственных проблем. Эта работа, подчеркивает Р. Уэстфолл, потребовала от Ньютона колоссальной самоотдачи, однако по своей важности и сложности она была несоизмерима с его научными достижениями . Кроме того, биографы вынуждены констатировать, что в качестве администратора Ньютон далеко не всегда вел себя достойно, проявляя деспотизм, нетерпимость и жестокость, особенно при борьбе с личными противниками .

{Архивные документы, связанные с управлением Ньютоном Монетным двором были обнаружены лишь в 20-е гг. нашего столетия и даже выставлялись в 1936 г. на аукционе в Лондоне . Однако их частичная публикация стала возможной только в послевоенные годы из-за опасений, что содержащаяся в них информация о порядках при производстве денег может быть использована немецкой разведкой. Эту публикацию осуществил в ряде своих работ Директор Монетного двора Дж. Крэйг и именно эти работы являются основополагающим источником для современных исследователей творчества Ньютона.}

В принципе, нет никаких оснований, чтобы сомневаться в выводах историков. Достаточно вспомнить, как вел себя Ньютон в спорах о научном приоритете. В то же время, не следует забывать о том ужасающем состоянии анархии, в каком находился Монетный двор к моменту прибытия туда Ньютона. В учреждении, которое должно было отличаться особой дисциплиной, царили пьянство, драки и хищения, в том числе, хищения чеканов, которые затем сами служащие продавали фальшивомонетчикам . Не удивительно поэтому, что в борьбе с коррупцией, воровством и подделкой денег Ньютон был вынужден проявлять твердость, а также добиваться расширения своих административных и юридических полномочий, включая создание про Монетном дворе собственной тюрьмы и полиции, занимавшейся расследованием всевозможных финансовых преступлений и нарушений по всей стране. Фактически, Монетный двор при Ньютоне, вместе с созданными тогда филиалами в ряде других городов, превратился в некую империю, отличавшуюся такой степенью централизации и контроля, которые были достигнуты Великобританией лишь к середине ХIХ в. .

Биографы Ньютона в общем-то единодушны в том, что, занимаясь реорганизацией Монетного двора, он проявил, особенно в первые годы работы, поразительную активность, которую вряд ли можно объяснить одним лишь трудолюбием ученого. Так, Г.Е. Христиансон отмечает, что Монетный двор стал, в сущности, "светской религией" Ньютона . Но нельзя ли в таком случае предположить, что столь разочаровавшее историков своей обыденностью решение текущих проблем было подчинено, в глазах Ньютона, задаче достижения какой-то особой цели, по-видимому, лишь угадываемой им и узким кругом его друзей-единомышленников. Анализируя деятельность Ньютона на посту главы Монетного двора, важно учитывать то, что создание английской финансовой системы было неразрывно связано с радикальным переосмыслением роли денег в экономической жизни общества.

Так, например, требовалось понять, что главная цель финансовой политики государства состоит не в наполнении казны любой ценой, а в создании условий для непрерывного совершенствования механизмов кредитования, позволяющих эффективно вовлекать в производство все новые и новые капиталы, рассеянные в обществе. Другими словами, требовалось увидеть в деньгах не только простого посредника в торговых операциях, но и мощный исследовательский прибор, позволяющий обнаруживать и использовать скрытие или недоступные пока социальные ресурсы.

{Главная причина поразительного успеха английской экономики ХVIII в. как раз и заключалась в том, что, благодаря созданию беспрецедентно мощных и мобильных механизмов кредитования, ей, экономике, удалось использовать "энергию" движения сперва европейского, а потом мирового капитала. Подробнее этот вопрос будет рассмотрен ниже.}

В определенной степени реконструкцию Ньютоном Монетного двора можно сравнить с усовершенствованием Галилеем телескопа. В обоих случаях известные ранее устройства превращались в инструменты, помогающие формировать радикально новые взгляда на мир, экономики. Если раньше производство денег считалось сугубо вспомогательной акцией, то при Ньютоне оно становиться, по сути, доминантой хозяйственной жизни Англии. Ниже эта переориентация английской экономики будет рассмотрена подробнее. При этом особое внимание я уделю анализу денежной реформы 1695-97 гг., послужившей своеобразной моделью последующего развития финансовой системы Англии.

Великая Перечеканка, или монетаризм по-английски

Среди множества болезней, терзавших в последние десятилетия ХVII в. экономику Англии, самой страшной, по мнению современников, была систематическая порча серебряных монет, составлявших тогда основную часть денежной наличности. Технической предпосылкой этой порчи служило несовершенство чеканки монет, большинство которых было изготовлено вручную. Форма и размеры их далеко не всегда соответствовали стандарту и, кроме того, на них отсутствовал привычный нам ребристый ободок, что позволяло незаметно срезать с монет кое-какие "излишки" и, затерев место среза грязью, пускать порченые деньги снова в оборот. Полагалась за эту "операцию" виселица, однако соблазн немного разбогатеть был слишком велик, поэтому тысячи людей, совместно с процветавшими в таких условиях обычными фальшивомонетчиками, успешно обесценивали находившиеся в обращении деньги.

В своей "Истории Англии" Томас Маколей писал, что эта массовая порча монет, затрагивая интересы практически всех слоев населения, была для страны большим злом, чем любая государственная измена. Непрерывное обесценивание денег делало невозможной нормальную деловую жизнь, т. к. каждый боялся обмана, хотя при всяком удобном случае сам стремился расплатиться неполноценными монетами. Поэтому на рынках, в мастерских и конторах регулярно вспыхивали скандалы и драки. В результате торговля сворачивалась, а производство приходило в упадок.(Цит. по ).

Нельзя сказать, что правительство в этой ситуации бездействовало. Помимо расширения применения чисто полицейских мер в Англии впервые в мире была налажена машинная чеканка качественных монет с положенным содержанием серебра. Однако эти, высоко котировавшиеся, новые монеты не могли вытеснить из обращения старые. Каждый стремился расплатиться старыми, неполноценными монетами. Новые же монеты изымались из обращения, переплавлялись в слитки и, несмотря на строгий таможенный контроль, вовсе возрастающих количествах вывозились за границу, т. ч. в Англии оставались только порченные, обесцененные деньги.

Поскольку поэтапными мерами эту проблему решить не удавалось, для спасения экономики требовалось каким-то образом сразу заменить всю находившуюся в обращении денежную наличность. Вообще-то говоря, в прежние столетия такие операции проводились неоднократно. Попадая в аналогичное положение, правительство прибегало к изъятию всех испорченных денег и их перечеканке в новые, полноценные монеты. Однако было совершенно не ясно, удастся ли провести подобную перечеканку в масштабах всего государства в конце ХVII в., учитывая степень развития денежного хозяйства. Кроме того, опыт прежних перечеканок (последняя была проведена в Англии в середине ХVI в.) скорее разочаровывал. Оказывая лишь кратковременное стабилизирующее воздействие, обмен денег ложился тяжким бременем на казну и буквально разорял население, которому старые монеты на новые обменивали по весу.

В результате человек получал сумму в 1,5-2 раза меньше той, что была у него прежде. Между тем, величина долгов и налогов оставалась прежней. Не уменьшались, как правило, и цены, т. к. торговцы, особенно мелкие, предпочитали в ответ на сокращение спроса уменьшать объем продаж. Таким образом, в выигрыше оказывались лишь крупные кредиторы (в особенности, банки) и государственные чиновники, получающие твердую зарплату, а обедневшее население вскоре вновь начинало портить деньги.

С другой стороны, несмотря на возможность неудачи, медлить с проведением реформы больше было нельзя. Положение Англии продолжало ухудшаться, чему способствовала также начавшаяся в 1689 г. война с Францией. Цены и государственный долг стремительно росли, а экономика коллапсировала. Особенно критической ситуация стала в 1694-95 гг. В стране начались массовые банкротства, кое-где возникала паника. В этих условиях вполне вероятной становилась гибель конституционной монархии, установившейся в Англии в результате "славной революции" 1688 г., и вторичная реставрация дома Стюартов с неизбежно последовавшими бы тогда массовыми репрессиями. Обмен денег становился неизбежным, поэтому в парламенте и правительстве начались бурные дискуссии о наиболее приемлемых путях проведения реформы. Требовалось найти решение, позволяющее, по возможности, совместить интересы казны, населения, крупного капитала и иностранных, прежде всего голландских, кредиторов государства.

И вот, в поисках такого решения важную роль сыграл Исаак Ньютон, к которому правительство Англии специально обратилось за советом. Следует подчеркнуть, что столь явное признание авторитета ученых при решении государственных вопросов было не случайным и опиралось на давние, восходящие еще Фрэнсису Бэкону, традиции. При этом интерес к работе ученых со стороны политиков и религиозных деятелей особенно усилился в эпоху Реставрации, когда непрерывная вражда между королем и парламентом, а также между различными церквами и конфессиями вызвала кризис доверия к существующим институтам и породила в стране мировоззренческий вакуум, для заполнения которого было необходимо найти какие-то принципиально новые и, в то же время, заслуживающие доверия глобальные ориентиры.

Именно в этих условиях философия природы ученых-механицистов, их методы постановки экспериментов, правила проведения научных дискуссий и т. д. начинают рассматриваться как долгожданный путь к решению наиболее животрепещущих социально-политических и религиозных проблем, как выход из того хаоса, в который в ХVII в. погрузилась вся Европа, включая пережившую гражданскую войну и продолжавшую находиться в состоянии социальной напряженности Англию.

{Подробнее о связях естествознания с социально-политическими проблемами в Европе и, в особенности, в Англии ХVII в. см. .}

Современники Ньютона воспринимали научные достижения ученых не только и даже не столько как простое умножение позитивных знаний о законах природы, сколько как доказательство способности человека установить на Земле такой же незыблемый порядок, какой ученые уже обнаружили на небе. Не удивительно поэтому, что многие английские государственные деятели этой эпохи серьезно интересовались наукой, а ученые (Р. Бойль, Э. Галлей, Дж. Локк, И. Ньютон и др.) нередко назначались на высокие посты, внося в политическую жизнь страны характерные для научных исследований открытость обсуждения, глубину анализа, смелость и новизну подходов при решении задач.

Одним из наиболее ярких примеров такого содружества ученых и политиков стала рассматриваемая денежная реформа, авторами которой, помимо Исаака Ньютона, были философ, идеолог парламентаризма, врач, член Лондонского королевского общества Джон Локк (1632-1704) и ученик, а впоследствии близкий друг Ньютона, с 1695 г. канцлер казначейства Чарльз Монтегю (лорд Галифакс) (1661-1715). Общее, так сказать, политическое руководство разработкой концепции реформы осуществлял давний друг Локка, глава партии вигов, с 1697 г. лорд-канцлер Англии, в 1699-1704 гг. президент Королевского общества Джон Сомерс (1651-1716). Исходным материалом для обсуждений - они проходили на парламентских слушаниях и даже в печати - стал проект обмена денег, подготовленный по заданию Монтегю секретарем казначейства Уильямом Лаундом (Lowndes).

Для того чтобы лучше понять значение этого проекта, а также суть последующих его изменений, необходимо учитывать то, что главной проблемой реформы была ее колоссальная стоимость. Поэтому при составлении и обсуждении проекта требовалось прежде всего решить, за чей счет будет производиться реформа, а поскольку в нормализации денежного обращения были заинтересованы все слои общества, то, казалось бы, и оплатить реформу должен был каждый имеющий деньги житель страны. Другими словами, обмен денег следовало производить так, как его производили в прежние времена: казна брала на себя расходы по перечеканке, а населению обменивали старые монеты на новые по весу, т.е. по реальной стоимости сданного серебра.

Однако, как уже отмечалось выше, замена монет по их весу разоряла население и, в результате, еще больше подрывала экономику государства. Именно поэтому Лаунд предложил провести обмен денег не по весу, а по номиналу, что обошлось бы казне, по его подсчетам, в 1,5 миллиона фунтов стерлингов. При этом, чтобы частично компенсировать эти огромные, по тем временам, расходы, предлагалось одновременно девальвировать на 20% фунт стерлингов (путем уменьшения содержания в нем серебра), а также обязать население оплатить половину затрат на перечеканку монет.

Дж. Локк выступил в дискуссиях как резкий противник девальвации, которая могла подорвать доверие иностранных кредиторов Англии и нанести серьезный ущерб отечественным банкам. При этом испорченные монеты Локк предложил временно оставить в обращении, снизив их стоимость до стоимости реально содержащегося в них серебра. В свою очередь, Ньютон полагал неизбежной девальвацию, выдвинув, однако, радикальное предложение о том, что обмен должен быть произведен так, как это предлагал Лаунд, но не полностью за счет казны. Что же касается неизбежного при девальвации роста цен, то Ньютон предложил для контроля над ними создать специальное министерство.

К сожалению, мы не знаем, как конкретно проходили споры о путях проведения реформы. Известно только, что итоговый проект, который Монтегю, как глава казначейства, успешно защитил в парламенте, представлял собой не компромиссную "золотую середину", а парадоксальный симбиоз наиболее радикальных предложений Лаунда, Локка и Ньютона. Так, у первого была взята идея стремительного, чтобы избежать дальнейшей порчи монет, обмена денег по номиналу, у второго - отказ от девальвации ради сохранения незыблемости национальной денежной единицы и, наконец, у Ньютона была взята идея обмена денег полностью за счет казны. Причем последнее мотивировалось тем, что все расходы по обмену денег должно взять на себя правительство, вольно или невольно доведшее страну до кризиса .

В конце 1696 г. парламент Англии принял пакет законов, предписывавших гражданам в установленный и весьма непродолжительный срок сдать в казну все имеющиеся у них испорченные деньги и через некоторое время получить взамен (по номиналу!) новые, полноценные монеты. Поначалу при обмене денег возникла острая и крайне тяжелая для экономики нехватка наличности, т. к. Монетный двор совершенно не справлялся с резко возросшей нагрузкой. Однако после того, как в 1696 г. руководство взял в свои руки Ньютон, производство денег удалось быстро увеличить почти в десять раз.

{Такого результата удалось достичь как раз за счет наведения порядка и модернизации некоторых технологических процессов, так и благодаря существенному расширению производственных мощностей Монетного двора, включая создание его филиалов в ряде городов (филиалом в Эссексе руководил астроном Э. Галлей), строительству передвижных машин для чеканки денег и т. д.}

Уже к концу 1697 г. дефицит наличности, который буквально парализовал торговлю, был ликвидирован и деловая жизнь Англии возобновилась в полном объеме. При этом казна, собирая налоги со все возраставшего товарооборота, смогла в течение нескольких лет полностью возместить потери, понесенные в ходе обмена денег. Таким образом реформа, проведенная в интересах простого населения и деловых кругов, оказалась выгодной и правительству.

Во избежание недоразумений следует подчеркнуть, что обмен денег в столь грандиозных масштабах не мог обойтись без эксцессов и злоупотреблений. Так, некоторые, близкие к правительственным кругам банки нажились на этой операции, а немалое количество людей не успело или не смогло обменять свои деньги в установленный срок и, в результате, понесло потери, хотя, следует признать, при обмене денег по весу эти потери были бы намного больше. С другой стороны, важно помнить, что авторы реформы были трезво и государственно мыслящие люди. Поэтому обмен денег по номиналу не был проявлением их альтруизма или стремления загладить просчеты правительства. Скорее, мы имеем дело с рождением принципиально новой и необычайно смелой финансовой политики, направленной на стимулирование национальной экономики.

Обмен денег обошелся казне в 2,7 млн. фунтов стерлингов, что составляло тогда почти полтора ее годовых дохода. Безусловно, и раньше находились мудрые правители, которые понимали, что ради процветания государства не следует разорять свой народ непомерными поборами. Однако выдвижение проекта согласно которому опустошенная казна должна была для своего спасения выплатить населению огромную сумму денег, потребовало поистине "коперниканского переворота" в представлениях о роли денег в экономической жизни государства.

{Средства на реформу правительству Англии пришлось одалживать у крупных банкиров и купцов, стремившихся нормализовать денежное обращение страны, а также у Нидерландов (главного кредитора и торгового партнера Англии), заинтересованных в стабильности фунта стерлингов.}

Для того, чтобы лучше осознать смелость и необычность Великой перечеканки, имеет смысл вспомнить некоторые, куда более поздние эпизоды отечественной истории. Так, хорошо известно, что главным недостатком манифеста об отмене крепостного права в России было введение выкупа за землю. Стремясь переложить расходы по освобождению крестьян на них самих, российское правительство обязало бывших крепостных выплачивать огромные (за счет набегания процентов) и буквально разорявшие их налоги ("выкупные"), которые были отменены только после революции 1905 г. Между тем, уже в конце 60-х гг. XIX в. Видный русский экономист В.В. Берви-Флеровский в своих статьях призывал правительство Александра II хотя бы уменьшить выкупные платежи, детально разъясняя, что вскоре, за счет роста потребления и активизации деловой жизни задавленных ныне налогами крестьян, казна получит много больше того, что первоначально потеряет . Властям, однако, такое предложение показалось настолько диким, что его автор был объявлен душевнобольным. Впоследствии Берви-Флеровский навсегда покинул Россию.

В середине 70-х гг. прошлого столетия Д.И. Менделеев выдвинул предложение освободить российские нефтепромыслы от акцизных сборов. Опираясь на глубокое изучение отечественного и зарубежного опыта Менделеев объяснял министру финансов М.Х. Рейтерну, что эти акцизы (их величина составляла всего 300 тыс. рублей в год) душат рождающуюся промышленность. Отказ же от них вознаградится быстрым развитием нефтепромыслов и обернется многомиллионными доходами. Первоначально Рейтерн назвал эти предложения "профессорскими мечтаниями". Однако позже он все-таки прислушался к советам ученого и отменил акциз, что дало толчок к быстрому развитию нефтеперерабатывающей промышленности и вскоре позволило России отказаться от импорта американского керосина .

По-видимому, на решение министра финансов последовать рекомендациям Менделеева в немалой степени повлияла скромная сумма акциза и, следовательно, небольшая степень риска. В тех же случаях, когда речь идет о крупномасштабных проектах, затрагивающих экономику в целом, любые предложения ограничить доходы казны во имя будущего процветания страны воспринимаются государственными мужами как очередные "мечтания", совершенно не осуществимые при реальной жизни

{В одном из своих выступлений Егор Гайдар пояснил депутатам Верховного Совета СССР, что полная компенсация гражданам их обесцененных вкладов потребовала бы суммы, равной 6 квартальных бюджетов страны. Величина этой цифры произвела на депутатов огромное впечатление. Между тем, доход казны за 6 кварталов равен полуторагодовому доходу. Таким образом мы имеем дело с суммой, равной по величине (в относительных масштабах, конечно) той, которую пришлось выплатить англичанам в ходе реформы конца XVII в.}

В принципе, понять подобную реакцию можно. Действительно, любые попытки последовать советам теоретиков при подорванной финансовой системе неизбежно ведут к образованию бюджетных "дыр", заткнуть которые можно будет либо печатая ничем не обеспеченные деньги, либо за счет огромных внешних займов. При этом и в первом, и во втором (хотя и в меньшей степени) случае мы получим вспышку инфляции, которая быстро сведет на нет все усилия по оздоровлению экономики.

Анализируя проблемы, стоявшие перед авторами проекта Великой перечеканки, важно учитывать, что угроза инфляции существует даже тогда, когда экономика использует не бумажные, а металлические деньги. Так, в XVI в. из-за огромного наплыва серебра из Южной Америки цены на основные продукты выросли в среднем по Европе в 3-4 раза. При этом экономику Испании - главной колониальной державы того времени - этот поток серебра буквально разорил, превратив воинов, крестьян, ремесленников в авантюристов, бездельников и мотов, чьи легко доставшиеся деньги обогащали не собственную страну, а нидерландских купцов.

Понятно, что аналогичный финал (пусть в меньших масштабах) был возможен и в Англии. Безусловно, выдача населению полноценных денег, взамен испорченных, могла активизировать торговлю и, как следствие, увеличить налоговые поступления в казну. Однако покупательная способность собираемого серебра была при этом существенно ниже. Ведь, если цены не снизились при падении спроса после обмена денег (по весу!) в середине XVI в., то что могло помешать повышению цен при увеличении платежеспособного спроса?

В лучшем случае, торговцы могли просто сохранить прежние номиналы цен или даже несколько их снизить, однако при использовании полновесных монет это все равно означало бы падение стоимости серебра на внутреннем рынке. В свою очередь, результатом такого падения мог бы стать отток серебра за границу, что, несомненно, ухудшило бы и без того тяжелое внешнеэкономическое положение Англии, которая в это время вела войну с Францией. Таким образом понятно, почему первоначальные проекты реформы носили куда более умеренный и бескомпромиссный характер, а Ньютон к тому же предложил в качестве временной, обусловленной идущей войной, меры ввести государственный контроль над ценами.

Тем не менее, в итоге был принят рискованный и обременительный для казны вариант обмена денег, который, казалось бы, должен был лишь ухудшить экономическое положение страны. Поэтому, хотя нам и неизвестно, что побудило авторов реформы сделать этот шаг, мы вправе поставить вопрос: почему, собственно, Великая перечеканка не только не разорила английскую экономику, но и стала отправной точкой ее расцвета?

Радует уровень читателей аналитического блога "ЖЖ Собянин". Недавно разместил мою в соавторстве с М.М.Шибутовым статью "Стратегическое планирование в США: военная мощь, прорывные технологии и доллар" Статья была перепубликована полностью на более чем пятнадцати аналитических ресурсах и блогах - РЕЛГА, Блог-книга Осьминог, ИАЦ МГУ, Центральноазиатский толстый журнал, Центр стратегических оценок и прогнозов, ЖЖ Гуралюк, ЖЖ Отырба, ЖЖ skalozub52, ЖЖ "За Евразийский союз!", ЖЖ Михаил Чернов и др.

Исаак Ньютон. Картина Уильяма Блейка, 1805 г.

Двое добавили очень важные смыслы. Порадовал блогер Анатолий Асланович Отырба http://otyrba.livejournal.com/191805.html (петербургский экономист, пишет хорошие статьи в научной и российской деловой прессе). Он в развитие идеи о преемственности концептуально-стратегического доминирования США в финансовой сфере британскому владычеству дал ссылку на статью Юлия Львовича Менцина "Монетный двор и Вселенная", которая целиком приведена ниже. А иллюстрация блог-книги Осьминог http://www.peremeny.ru/books/osminog/5850 , где статья была размещена на сутки ранее блога Анатолия Отырбы, акцентировала ЭТУ ЖЕ МЫСЛЬ - картиной Уильяма Блейка "Исаак Ньютон" - "стратегический англосаксонский архитектор бытия" (Бреттон-Вуд 1944 - USA might, Исаак Ньютон - Rule, Britain!, преемственность англосаксонского лидерства). Вот уж поистине права поговорка на нашем Востфаке ЛГУ/СПбГУ: "Не мир мал - слой тонок!".

Благодарю Анатолия Аслановича Отырбу и главного редактора "Осьминога" Олега Викторовича Давыдова за ценные добавления смыслов. Юлия Львовича Менцина поблагодарил по телефону, но хотел бы и здесь публично еще раз поблагодарить за эту статью и другие подобные статьи, например, по роли Николая Коперника. Искреннее спасибо вам всем, уважаемые коллеги аналитики, ученые! Всем, кто поддержал эту первую из цикла статей по стратегическому планированию в странах Кавказа и Средней Азии, к которым США относятся как активный сценарист и влиятельная в Каспийско-Среднеазиатском регионе сила.

По статье Ю.Л.Менцина. В военной стратегии есть правило - "компромисс хуже поражения", т.к. поражение мобилизует и заставляет радикально и тотально перевооружиться и перестроить военное дело, а компромисс закрепляет недостаточное для победы статус-кво. Здесь крайне интересен опыт Великобритании - из трех предложений по финансовой реформе были взяты наиболее радикальные положения из предложений Уильяма Лаунда, Исаака Ньютона и Джона Локка (второй и третий были призваны государством из мира науки). Обмен денег обошелся казне Британской короны в 2,7 млн. фунтов стерлингов, что составляло тогда почти полтора ее годовых дохода. Государство решилось не перекладывать на плечи населения стоимость чеканки новых монет и обмена денег, дало обогатиться всем. Более того, в дальнейшем Британия предложила банкирским домам Европы очень выгодный для европейцев и невыгодный для Британии курс обмена серебряных денег на золотую гинею, дало обогатиться европейским банкирам и негоциантам, сидящим на торговле с колониями в Азии и Америке. В результате такой "невыгодной" операции экономика Великобритании в считанные годы решила свои проблемы и стала безусловным лидером Европы по привлечению инвестиций, уровню жизни населния, темпам развития экономики. Доверие населения и вера внешних игроков в успех Британии, как оказалось, стоят очень дорого!

Как мне известно, сейчас ряд московских и питерских аналитических центров и групп работает над подобными сложными и сверхэффективными финансовыми стратегиями, которые позволят Евразийскому союзу быстро решить нынешние тяжелые финансовые проблемы России и её союзников и стать мировым лидером. Дай бог коллегам в этой работе успеха и внимания высших российских властей. Для перевооружения Вооруженных сил, для освоения Восточной Сибири и Дальнего Востока деньги нужны ой какие большие. Да и повысить уровень жизни населения России, Белоруссии и Казахстана, других потенциальных участников Евразийского союза также важнейшая задача. И для этого тоже нужны деньги немалые.

На фото: 20 ноября 2007 г., королева Великобритании Елизавета II и весь народ ее страны и стран Содружества празднуют 60 лет свадьбы с лордом Филиппом Маунтбеттеном.

Менцин Ю.Л. Монетный двор и Вселенная. Ньютон у истоков английского "экономического чуда". Великая Перечеканка, или монетаризм по-английски. Ньютон и Маркс. Загадка золотой гинеи. Государственный долг Англии и промышленная революция. У основания английской "финансовой пирамиды". // Вопросы истории естествознания и техники. 1997. №4.
http://krotov.info/history/17/1690/1696menz.html
Библиотека священника Якова Кротова.
МЕНЦИН Юлий Львович, канд. физ.-мат. наук, старший научный сотрудник Государственного астрономического института им. П.К. Штернберга (ГАИШ) МГУ им. М.В.Ломоносова, заведующий Музеем истории университетской обсерватории и ГАИШ.
Примечания погружены в текст и выделены фигурными скобками.
Часть 1 (под катом). Ньютон у истоков английского "экономического чуда". Великая Перечеканка, или монетаризм по-английски.

"Именно в Англии были сделаны решающие шаги. Все там шло естественно, как бы само собой, и в этом состоит увлекательнейшая загадка, которую загадала первая в мире промышленная революция, обозначившая самый большой разрыв в истории нового времени. Так все же, почему Англия?"
Ф. Бродель. "Динамика капитализма".

В XVIII в. Англия прошла путь от сравнительно отсталой и бедной страны, экономика которой была к тому же подорвана революциями, войнами и смутами, до могущественной державы, располагавшей наиболее передовой и быстро развивающейся промышленностью в мире.

Загадка этого "экономического чуда" уже давно волнует историков. Но если раньше главную причину английской промышленной революции они видели в технике - изобретении и внедрении в производство машин, то в последнее время все больше внимания уделяется анализу социально-политических и демографических условий, сложившихся тогда в стране, созданию в ней сети коммуникаций, положению на мировых рынках и т. п. (см., например, работы - ). При этом особый интерес исследователей вызывает финансовая система Англии. Так, подчеркивается, что именно создание этой, обладавшей поразительной гибкостью и надежностью, системы позволило английским банкам в течение многих десятилетий оперировать средствами, объем которых намного превышал реальные возможности национальной экономики, и, благодаря этому, предоставлять отечественным предпринимателям значительные кредиты под весьма умеренные проценты. В свою очередь, именно это, щедрое, кредитование производства сделало возможной его радикальную модернизацию, включая массовое внедрение дорогостоящих паровых машин. (см. об этом , , ).

Но как, собственно, удалось Англии создать этот механизм финансирования экономики и затем, в течение длительного времени, поддерживать его бесперебойную работу? При ответе на этот вопрос важное значение, на мой взгляд, имеет анализ события, ставшего своеобразным прологом английской "финансовой революции", - денежной реформы 1695-97 гг., в ходе которой у населения были изъяты и безвозмездно заменены на новые все испорченные и фальшивые серебряные монеты.

Активное участие в подготовке и проведении этой реформы, получившей название Великая Перечеканка, принимал Исаак Ньютон (1643-1727), назначенный в 1696 г. Смотрителем (Wаrden), а в 1699 г. Директором (Master) Королевского Монетного двора. На посту Директора Ньютон находился бессменно до 1725 г. и при этом за огромные заслуги перед государством был до 1705 г. возведен королевой Анной в рыцарское достоинство. Уходя на покой он добился назначения на пост Директора своего зятя Джона Кондуита (1688-1737) - мужа племянницы Ньютона К. Бартон, - который к тому времени уже несколько лет выполнял обязанности заместителя Директора. Тем самым была обеспечена преемственность управления и мы с полным правом можем говорить о практически 40-летней "эре Ньютона" в руководстве одним из важнейших финансовых учреждений Англии.

Следует отметить, что и участие Ньютона в проведении денежной реформы, и его руководство работой Монетного двора принадлежат к числу наименее изученных сторон многогранной деятельности ученого. Отчасти это связано с тем, что долгое время оставались неизвестными необходимые архивные документы, а отчасти с отсутствием у исследователей серьезного интереса к этой теме. По сути, биографы Ньютона видят в его деятельности на посту главы Монетного двора лишь работу по решению административно-хозяйственных проблем. Эта работа, подчеркивает Р. Уэстфолл, потребовала от Ньютона колоссальной самоотдачи, однако по своей важности и сложности она была несоизмерима с его научными достижениями . Кроме того, биографы вынуждены констатировать, что в качестве администратора Ньютон далеко не всегда вел себя достойно, проявляя деспотизм, нетерпимость и жестокость, особенно при борьбе с личными противниками .

{Архивные документы, связанные с управлением Ньютоном Монетным двором были обнаружены лишь в 20-е гг. нашего столетия и даже выставлялись в 1936 г. на аукционе в Лондоне . Однако их частичная публикация стала возможной только в послевоенные годы из-за опасений, что содержащаяся в них информация о порядках при производстве денег может быть использована немецкой разведкой. Эту публикацию осуществил в ряде своих работ Директор Монетного двора Дж. Крэйг и именно эти работы являются основополагающим источником для современных исследователей творчества Ньютона.}

В принципе, нет никаких оснований, чтобы сомневаться в выводах историков. Достаточно вспомнить, как вел себя Ньютон в спорах о научном приоритете. В то же время, не следует забывать о том ужасающем состоянии анархии, в каком находился Монетный двор к моменту прибытия туда Ньютона. В учреждении, которое должно было отличаться особой дисциплиной, царили пьянство, драки и хищения, в том числе, хищения чеканов, которые затем сами служащие продавали фальшивомонетчикам . Не удивительно поэтому, что в борьбе с коррупцией, воровством и подделкой денег Ньютон был вынужден проявлять твердость, а также добиваться расширения своих административных и юридических полномочий, включая создание про Монетном дворе собственной тюрьмы и полиции, занимавшейся расследованием всевозможных финансовых преступлений и нарушений по всей стране. Фактически, Монетный двор при Ньютоне, вместе с созданными тогда филиалами в ряде других городов, превратился в некую империю, отличавшуюся такой степенью централизации и контроля, которые были достигнуты Великобританией лишь к середине ХIХ в. .

Биографы Ньютона в общем-то единодушны в том, что, занимаясь реорганизацией Монетного двора, он проявил, особенно в первые годы работы, поразительную активность, которую вряд ли можно объяснить одним лишь трудолюбием ученого. Так, Г.Е. Христиансон отмечает, что Монетный двор стал, в сущности, "светской религией" Ньютона . Но нельзя ли в таком случае предположить, что столь разочаровавшее историков своей обыденностью решение текущих проблем было подчинено, в глазах Ньютона, задаче достижения какой-то особой цели, по-видимому, лишь угадываемой им и узким кругом его друзей-единомышленников. Анализируя деятельность Ньютона на посту главы Монетного двора, важно учитывать то, что создание английской финансовой системы было неразрывно связано с радикальным переосмыслением роли денег в экономической жизни общества.

Так, например, требовалось понять, что главная цель финансовой политики государства состоит не в наполнении казны любой ценой, а в создании условий для непрерывного совершенствования механизмов кредитования, позволяющих эффективно вовлекать в производство все новые и новые капиталы, рассеянные в обществе. Другими словами, требовалось увидеть в деньгах не только простого посредника в торговых операциях, но и мощный исследовательский прибор, позволяющий обнаруживать и использовать скрытие или недоступные пока социальные ресурсы.

{Главная причина поразительного успеха английской экономики ХVIII в. как раз и заключалась в том, что, благодаря созданию беспрецедентно мощных и мобильных механизмов кредитования, ей, экономике, удалось использовать "энергию" движения сперва европейского, а потом мирового капитала. Подробнее этот вопрос будет рассмотрен ниже.}

В определенной степени реконструкцию Ньютоном Монетного двора можно сравнить с усовершенствованием Галилеем телескопа. В обоих случаях известные ранее устройства превращались в инструменты, помогающие формировать радикально новые взгляда на мир, экономики. Если раньше производство денег считалось сугубо вспомогательной акцией, то при Ньютоне оно становиться, по сути, доминантой хозяйственной жизни Англии. Ниже эта переориентация английской экономики будет рассмотрена подробнее. При этом особое внимание я уделю анализу денежной реформы 1695-97 гг., послужившей своеобразной моделью последующего развития финансовой системы Англии.

Великая Перечеканка, или монетаризм по-английски

Среди множества болезней, терзавших в последние десятилетия ХVII в. экономику Англии, самой страшной, по мнению современников, была систематическая порча серебряных монет, составлявших тогда основную часть денежной наличности. Технической предпосылкой этой порчи служило несовершенство чеканки монет, большинство которых было изготовлено вручную. Форма и размеры их далеко не всегда соответствовали стандарту и, кроме того, на них отсутствовал привычный нам ребристый ободок, что позволяло незаметно срезать с монет кое-какие "излишки" и, затерев место среза грязью, пускать порченые деньги снова в оборот. Полагалась за эту "операцию" виселица, однако соблазн немного разбогатеть был слишком велик, поэтому тысячи людей, совместно с процветавшими в таких условиях обычными фальшивомонетчиками, успешно обесценивали находившиеся в обращении деньги.

В своей "Истории Англии" Томас Маколей писал, что эта массовая порча монет, затрагивая интересы практически всех слоев населения, была для страны большим злом, чем любая государственная измена. Непрерывное обесценивание денег делало невозможной нормальную деловую жизнь, т. к. каждый боялся обмана, хотя при всяком удобном случае сам стремился расплатиться неполноценными монетами. Поэтому на рынках, в мастерских и конторах регулярно вспыхивали скандалы и драки. В результате торговля сворачивалась, а производство приходило в упадок.(Цит. по ).

Нельзя сказать, что правительство в этой ситуации бездействовало. Помимо расширения применения чисто полицейских мер в Англии впервые в мире была налажена машинная чеканка качественных монет с положенным содержанием серебра. Однако эти, высоко котировавшиеся, новые монеты не могли вытеснить из обращения старые. Каждый стремился расплатиться старыми, неполноценными монетами. Новые же монеты изымались из обращения, переплавлялись в слитки и, несмотря на строгий таможенный контроль, вовсе возрастающих количествах вывозились за границу, т. ч. в Англии оставались только порченные, обесцененные деньги.

Поскольку поэтапными мерами эту проблему решить не удавалось, для спасения экономики требовалось каким-то образом сразу заменить всю находившуюся в обращении денежную наличность. Вообще-то говоря, в прежние столетия такие операции проводились неоднократно. Попадая в аналогичное положение, правительство прибегало к изъятию всех испорченных денег и их перечеканке в новые, полноценные монеты. Однако было совершенно не ясно, удастся ли провести подобную перечеканку в масштабах всего государства в конце ХVII в., учитывая степень развития денежного хозяйства. Кроме того, опыт прежних перечеканок (последняя была проведена в Англии в середине ХVI в.) скорее разочаровывал. Оказывая лишь кратковременное стабилизирующее воздействие, обмен денег ложился тяжким бременем на казну и буквально разорял население, которому старые монеты на новые обменивали по весу.

В результате человек получал сумму в 1,5-2 раза меньше той, что была у него прежде. Между тем, величина долгов и налогов оставалась прежней. Не уменьшались, как правило, и цены, т. к. торговцы, особенно мелкие, предпочитали в ответ на сокращение спроса уменьшать объем продаж. Таким образом, в выигрыше оказывались лишь крупные кредиторы (в особенности, банки) и государственные чиновники, получающие твердую зарплату, а обедневшее население вскоре вновь начинало портить деньги.

С другой стороны, несмотря на возможность неудачи, медлить с проведением реформы больше было нельзя. Положение Англии продолжало ухудшаться, чему способствовала также начавшаяся в 1689 г. война с Францией. Цены и государственный долг стремительно росли, а экономика коллапсировала. Особенно критической ситуация стала в 1694-95 гг. В стране начались массовые банкротства, кое-где возникала паника. В этих условиях вполне вероятной становилась гибель конституционной монархии, установившейся в Англии в результате "славной революции" 1688 г., и вторичная реставрация дома Стюартов с неизбежно последовавшими бы тогда массовыми репрессиями. Обмен денег становился неизбежным, поэтому в парламенте и правительстве начались бурные дискуссии о наиболее приемлемых путях проведения реформы. Требовалось найти решение, позволяющее, по возможности, совместить интересы казны, населения, крупного капитала и иностранных, прежде всего голландских, кредиторов государства.

И вот, в поисках такого решения важную роль сыграл Исаак Ньютон, к которому правительство Англии специально обратилось за советом. Следует подчеркнуть, что столь явное признание авторитета ученых при решении государственных вопросов было не случайным и опиралось на давние, восходящие еще Фрэнсису Бэкону, традиции. При этом интерес к работе ученых со стороны политиков и религиозных деятелей особенно усилился в эпоху Реставрации, когда непрерывная вражда между королем и парламентом, а также между различными церквами и конфессиями вызвала кризис доверия к существующим институтам и породила в стране мировоззренческий вакуум, для заполнения которого было необходимо найти какие-то принципиально новые и, в то же время, заслуживающие доверия глобальные ориентиры.

Именно в этих условиях философия природы ученых-механицистов, их методы постановки экспериментов, правила проведения научных дискуссий и т. д. начинают рассматриваться как долгожданный путь к решению наиболее животрепещущих социально-политических и религиозных проблем, как выход из того хаоса, в который в ХVII в. погрузилась вся Европа, включая пережившую гражданскую войну и продолжавшую находиться в состоянии социальной напряженности Англию.

{Подробнее о связях естествознания с социально-политическими проблемами в Европе и, в особенности, в Англии ХVII в. см. .}

Современники Ньютона воспринимали научные достижения ученых не только и даже не столько как простое умножение позитивных знаний о законах природы, сколько как доказательство способности человека установить на Земле такой же незыблемый порядок, какой ученые уже обнаружили на небе. Не удивительно поэтому, что многие английские государственные деятели этой эпохи серьезно интересовались наукой, а ученые (Р. Бойль, Э. Галлей, Дж. Локк, И. Ньютон и др.) нередко назначались на высокие посты, внося в политическую жизнь страны характерные для научных исследований открытость обсуждения, глубину анализа, смелость и новизну подходов при решении задач.

Одним из наиболее ярких примеров такого содружества ученых и политиков стала рассматриваемая денежная реформа, авторами которой, помимо Исаака Ньютона, были философ, идеолог парламентаризма, врач, член Лондонского королевского общества Джон Локк (1632-1704) и ученик, а впоследствии близкий друг Ньютона, с 1695 г. канцлер казначейства Чарльз Монтегю (лорд Галифакс) (1661-1715). Общее, так сказать, политическое руководство разработкой концепции реформы осуществлял давний друг Локка, глава партии вигов, с 1697 г. лорд-канцлер Англии, в 1699-1704 гг. президент Королевского общества Джон Сомерс (1651-1716). Исходным материалом для обсуждений - они проходили на парламентских слушаниях и даже в печати - стал проект обмена денег, подготовленный по заданию Монтегю секретарем казначейства Уильямом Лаундом (Lowndes).

Для того чтобы лучше понять значение этого проекта, а также суть последующих его изменений, необходимо учитывать то, что главной проблемой реформы была ее колоссальная стоимость. Поэтому при составлении и обсуждении проекта требовалось прежде всего решить, за чей счет будет производиться реформа, а поскольку в нормализации денежного обращения были заинтересованы все слои общества, то, казалось бы, и оплатить реформу должен был каждый имеющий деньги житель страны. Другими словами, обмен денег следовало производить так, как его производили в прежние времена: казна брала на себя расходы по перечеканке, а населению обменивали старые монеты на новые по весу, т.е. по реальной стоимости сданного серебра.

Однако, как уже отмечалось выше, замена монет по их весу разоряла население и, в результате, еще больше подрывала экономику государства. Именно поэтому Лаунд предложил провести обмен денег не по весу, а по номиналу, что обошлось бы казне, по его подсчетам, в 1,5 миллиона фунтов стерлингов. При этом, чтобы частично компенсировать эти огромные, по тем временам, расходы, предлагалось одновременно девальвировать на 20% фунт стерлингов (путем уменьшения содержания в нем серебра), а также обязать население оплатить половину затрат на перечеканку монет.

Дж. Локк выступил в дискуссиях как резкий противник девальвации, которая могла подорвать доверие иностранных кредиторов Англии и нанести серьезный ущерб отечественным банкам. При этом испорченные монеты Локк предложил временно оставить в обращении, снизив их стоимость до стоимости реально содержащегося в них серебра. В свою очередь, Ньютон полагал неизбежной девальвацию, выдвинув, однако, радикальное предложение о том, что обмен должен быть произведен так, как это предлагал Лаунд, но не полностью за счет казны. Что же касается неизбежного при девальвации роста цен, то Ньютон предложил для контроля над ними создать специальное министерство.

К сожалению, мы не знаем, как конкретно проходили споры о путях проведения реформы. Известно только, что итоговый проект, который Монтегю, как глава казначейства, успешно защитил в парламенте, представлял собой не компромиссную "золотую середину", а парадоксальный симбиоз наиболее радикальных предложений Лаунда, Локка и Ньютона. Так, у первого была взята идея стремительного, чтобы избежать дальнейшей порчи монет, обмена денег по номиналу, у второго - отказ от девальвации ради сохранения незыблемости национальной денежной единицы и, наконец, у Ньютона была взята идея обмена денег полностью за счет казны. Причем последнее мотивировалось тем, что все расходы по обмену денег должно взять на себя правительство, вольно или невольно доведшее страну до кризиса .

В конце 1696 г. парламент Англии принял пакет законов, предписывавших гражданам в установленный и весьма непродолжительный срок сдать в казну все имеющиеся у них испорченные деньги и через некоторое время получить взамен (по номиналу!) новые, полноценные монеты. Поначалу при обмене денег возникла острая и крайне тяжелая для экономики нехватка наличности, т. к. Монетный двор совершенно не справлялся с резко возросшей нагрузкой. Однако после того, как в 1696 г. руководство взял в свои руки Ньютон, производство денег удалось быстро увеличить почти в десять раз.

{Такого результата удалось достичь как раз за счет наведения порядка и модернизации некоторых технологических процессов, так и благодаря существенному расширению производственных мощностей Монетного двора, включая создание его филиалов в ряде городов (филиалом в Эссексе руководил астроном Э. Галлей), строительству передвижных машин для чеканки денег и т. д.}

Уже к концу 1697 г. дефицит наличности, который буквально парализовал торговлю, был ликвидирован и деловая жизнь Англии возобновилась в полном объеме. При этом казна, собирая налоги со все возраставшего товарооборота, смогла в течение нескольких лет полностью возместить потери, понесенные в ходе обмена денег. Таким образом реформа, проведенная в интересах простого населения и деловых кругов, оказалась выгодной и правительству.

Во избежание недоразумений следует подчеркнуть, что обмен денег в столь грандиозных масштабах не мог обойтись без эксцессов и злоупотреблений. Так, некоторые, близкие к правительственным кругам банки нажились на этой операции, а немалое количество людей не успело или не смогло обменять свои деньги в установленный срок и, в результате, понесло потери, хотя, следует признать, при обмене денег по весу эти потери были бы намного больше. С другой стороны, важно помнить, что авторы реформы были трезво и государственно мыслящие люди. Поэтому обмен денег по номиналу не был проявлением их альтруизма или стремления загладить просчеты правительства. Скорее, мы имеем дело с рождением принципиально новой и необычайно смелой финансовой политики, направленной на стимулирование национальной экономики.

Обмен денег обошелся казне в 2,7 млн. фунтов стерлингов, что составляло тогда почти полтора ее годовых дохода. Безусловно, и раньше находились мудрые правители, которые понимали, что ради процветания государства не следует разорять свой народ непомерными поборами. Однако выдвижение проекта согласно которому опустошенная казна должна была для своего спасения выплатить населению огромную сумму денег, потребовало поистине "коперниканского переворота" в представлениях о роли денег в экономической жизни государства.

{Средства на реформу правительству Англии пришлось одалживать у крупных банкиров и купцов, стремившихся нормализовать денежное обращение страны, а также у Нидерландов (главного кредитора и торгового партнера Англии), заинтересованных в стабильности фунта стерлингов.}

Для того, чтобы лучше осознать смелость и необычность Великой перечеканки, имеет смысл вспомнить некоторые, куда более поздние эпизоды отечественной истории. Так, хорошо известно, что главным недостатком манифеста об отмене крепостного права в России было введение выкупа за землю. Стремясь переложить расходы по освобождению крестьян на них самих, российское правительство обязало бывших крепостных выплачивать огромные (за счет набегания процентов) и буквально разорявшие их налоги ("выкупные"), которые были отменены только после революции 1905 г. Между тем, уже в конце 60-х гг. XIX в. Видный русский экономист В.В. Берви-Флеровский в своих статьях призывал правительство Александра II хотя бы уменьшить выкупные платежи, детально разъясняя, что вскоре, за счет роста потребления и активизации деловой жизни задавленных ныне налогами крестьян, казна получит много больше того, что первоначально потеряет . Властям, однако, такое предложение показалось настолько диким, что его автор был объявлен душевнобольным. Впоследствии Берви-Флеровский навсегда покинул Россию.

В середине 70-х гг. прошлого столетия Д.И. Менделеев выдвинул предложение освободить российские нефтепромыслы от акцизных сборов. Опираясь на глубокое изучение отечественного и зарубежного опыта Менделеев объяснял министру финансов М.Х. Рейтерну, что эти акцизы (их величина составляла всего 300 тыс. рублей в год) душат рождающуюся промышленность. Отказ же от них вознаградится быстрым развитием нефтепромыслов и обернется многомиллионными доходами. Первоначально Рейтерн назвал эти предложения "профессорскими мечтаниями". Однако позже он все-таки прислушался к советам ученого и отменил акциз, что дало толчок к быстрому развитию нефтеперерабатывающей промышленности и вскоре позволило России отказаться от импорта американского керосина .

По-видимому, на решение министра финансов последовать рекомендациям Менделеева в немалой степени повлияла скромная сумма акциза и, следовательно, небольшая степень риска. В тех же случаях, когда речь идет о крупномасштабных проектах, затрагивающих экономику в целом, любые предложения ограничить доходы казны во имя будущего процветания страны воспринимаются государственными мужами как очередные "мечтания", совершенно не осуществимые при реальной жизни

{В одном из своих выступлений Егор Гайдар пояснил депутатам Верховного Совета СССР, что полная компенсация гражданам их обесцененных вкладов потребовала бы суммы, равной 6 квартальных бюджетов страны. Величина этой цифры произвела на депутатов огромное впечатление. Между тем, доход казны за 6 кварталов равен полуторагодовому доходу. Таким образом мы имеем дело с суммой, равной по величине (в относительных масштабах, конечно) той, которую пришлось выплатить англичанам в ходе реформы конца XVII в.}

В принципе, понять подобную реакцию можно. Действительно, любые попытки последовать советам теоретиков при подорванной финансовой системе неизбежно ведут к образованию бюджетных "дыр", заткнуть которые можно будет либо печатая ничем не обеспеченные деньги, либо за счет огромных внешних займов. При этом и в первом, и во втором (хотя и в меньшей степени) случае мы получим вспышку инфляции, которая быстро сведет на нет все усилия по оздоровлению экономики.

Анализируя проблемы, стоявшие перед авторами проекта Великой перечеканки, важно учитывать, что угроза инфляции существует даже тогда, когда экономика использует не бумажные, а металлические деньги. Так, в XVI в. из-за огромного наплыва серебра из Южной Америки цены на основные продукты выросли в среднем по Европе в 3-4 раза. При этом экономику Испании - главной колониальной державы того времени - этот поток серебра буквально разорил, превратив воинов, крестьян, ремесленников в авантюристов, бездельников и мотов, чьи легко доставшиеся деньги обогащали не собственную страну, а нидерландских купцов.

Понятно, что аналогичный финал (пусть в меньших масштабах) был возможен и в Англии. Безусловно, выдача населению полноценных денег, взамен испорченных, могла активизировать торговлю и, как следствие, увеличить налоговые поступления в казну. Однако покупательная способность собираемого серебра была при этом существенно ниже. Ведь, если цены не снизились при падении спроса после обмена денег (по весу!) в середине XVI в., то что могло помешать повышению цен при увеличении платежеспособного спроса?

В лучшем случае, торговцы могли просто сохранить прежние номиналы цен или даже несколько их снизить, однако при использовании полновесных монет это все равно означало бы падение стоимости серебра на внутреннем рынке. В свою очередь, результатом такого падения мог бы стать отток серебра за границу, что, несомненно, ухудшило бы и без того тяжелое внешнеэкономическое положение Англии, которая в это время вела войну с Францией. Таким образом понятно, почему первоначальные проекты реформы носили куда более умеренный и бескомпромиссный характер, а Ньютон к тому же предложил в качестве временной, обусловленной идущей войной, меры ввести государственный контроль над ценами.

Тем не менее, в итоге был принят рискованный и обременительный для казны вариант обмена денег, который, казалось бы, должен был лишь ухудшить экономическое положение страны. Поэтому, хотя нам и неизвестно, что побудило авторов реформы сделать этот шаг, мы вправе поставить вопрос: почему, собственно, Великая перечеканка не только не разорила английскую экономику, но и стала отправной точкой ее расцвета?

Имя Исаака Ньютона, величайшего ученого, открывшего закон всемирного тяготения, знает любой ребенок. Но не всем известно, что физик и астроном, философ и алхимик, Ньютон в эпоху жесточайшего финансового кризиса в Англии 1690-х фактически возглавил Королевский монетный двор. Борясь с фальшивомонетчиками, Ньютон вступил в схватку с самым авторитетным мошенником Лондона – Уильямом Чалонером, и был готов на все, чтобы выследить его и отправить на виселицу.

Томас Левенсон. Ньютон и фальшивомонетчик. О том, как величайший ученый стал сыщиком. – М.: АСТ, Corpus, 2013. – 416 с.

Скачать конспект (краткое содержание) в формате или

Часть первая. Школа мысли

На Рождество 1642 года Анна Ньютон родила сына - настолько недоношенного, что повитуха вспоминала: при рождении он мог вместиться в кувшин объемом в кварту (примерно 1л). Семья ждала неделю, прежде чем окрестить его именем его отца, умершего тремя месяцами ранее. Его отец оставил приличные земельные владения, включая ферму, хозяин которой носил гордый титул лорда поместья Вулсторп. На тот момент, однако, наследство перешло матери маленького Исаака, которая вскоре снова вступила в брак.

Двенадцати лет он покинул дом и отправился в торговый город Грэнтем, находящийся в нескольких милях, чтобы начать учебу в грамматической школе. Почти сразу стало очевидно, что ум его иного порядка, чем ум его одноклассников. Основной учебный план - латынь и богословие - едва ли представлял для него трудность. Он рисовал, был увлечен механическими изобретениями и ловко управлялся с инструментами. Его зачаровывало время: он спроектировал и построил водяные часы, а также создал солнечные часы, настолько точные, что его семья и соседи доверяли «дискам Исаака» отмерять свои дни. Более подробную картину можно получить из тетрадей, в которых он делал записи; первая из сохранившихся датируется 1659 годом. На этих страницах проступает ум, который безудержно стремится справиться со всем очевидным беспорядком мира, обнаружить порядок там, где в то время его не замечали.

Мать требовала, чтобы он вернулся домой и занялся ухаживаниями за овцами и выращиванием зерна. Однако, когда мать давала ему поручения - наблюдать за овцами «или выполнять любой другой деревенский труд», - Ньютон чаще всего оставлял ее просьбы без внимания. Попытки Анны приучить Ньютона к сельским тяготам продлились девять месяцев. Своим спасением он был обязан двум мужчинам: собственному дяде, священнику и выпускнику Кембриджа, и своему бывшему учителю, Уильяму Стоуксу, который умолял мать Ньютона послать юношу в университет. Анна смягчилась только тогда, когда Стоукс пообещал внести плату в размере сорока шиллингов, которую взимали с мальчиков, родившихся более чем за милю от Кембриджа.

Он уехал из Вулсторпа 2 июня 1661 года и поселился в Тринити-колледже, где ему предстояло провести тридцать пять лет. Мать вновь выразила презрение к книжной учености и ограничила его пособие в университете до десяти фунтов в год. Этого не хватало на пищу, жилье и плату тьюторам, поэтому Ньютон поступил в Тринити-колледж в качестве субсайзера - так в Кембридже именовались студенты, которые оплачивали учебу, выполняя поручения тех, кто побогаче.

В Кембридже Ньютону пришлось искать собственный путь. Он быстро понял, что традиционный университетский учебный план, в центре которого стоял незыблемый авторитет Аристотеля, - пустая трата времени. Из его заметок, сделанных во время чтения, следует, что ни один из обязательных текстов мыслителя он не прочел полностью. Вместо этого Ньютон стремился овладеть новым знанием, которое просачивалось в Кембридж, пробивая броню древних авторитетов. Он делал это главным образом самостоятельно - другого выхода не было, поскольку вскоре он превзошел всех, кроме одного или двух профессоров, которые еще могли его чему-то научить.

Он начал с изучения геометрии Евклида, затем он открыл для себя механистическую философию Декарта и Галилея, предлагавшую понимать весь материальный мир как проявления материи в движении. В 1664 году, после двух трудных лет, Ньютон сделал паузу, чтобы подвести итог своих штудий в документе, который он скромно назвал Некоторые философские вопросы. Никаких определенных ответов он не давал. Это была работа ученика, только осваивающего инструментарий.

Весной 1664 года ему предстоял экзамен для студентов Кембриджа, определявший, станет ли он одним из схолархов Тринити-коледжа. Если Ньютон сдаст его, то прекратит быть сайзером, колледж заплатит за его содержание и назначит ему небольшую стипендию на четыре года, отделяющие его от степени магистра искусств. Если потерпит неудачу - вернется на ферму. Ньютон прошел испытание и 28 апреля 1664 года получил стипендию. Но спустя несколько месяцев он был вынужден прервать обучение в колледже.

В Англию вернулась бубонная чума. За неделю в Лондоне умерла тысяча человек, за следующую - две, а к сентябрю количество умерших достигало тысячи в день. Ньютон укрылся в уединенном Вулсторпе, где можно было не опасаться случайного столкновения с чумной крысой или больным человеком.

Ньютон позднее назвал главное открытие этого первого чумного года «методом производных». Теперь мы называем это в развитой форме математическим анализом, и он остается важнейшим инструментом, при помощи которого анализируют изменения во времени. К марту 1666 г. в Кембриджтауне не было смертельных случаев чумы уже целых шесть недель. Университет открылся вновь, и Ньютон вернулся в Тринити-колледж. Однако в июне болезнь вспыхнула снова, и, услышав вести о новых смертях, Ньютон опять сбежал домой в Вулсторп. Вернувшись на ферму, он перенес свое внимание с математики на вопрос о силе тяготения. Благодаря своему озарению Ньютон понял, что его формула позволяет определить величину этой силы на поверхности вращающейся Земли. Ньютон сделал вывод, что сила тяжести обратно пропорциональна квадрату расстояния между любыми двумя объектами.

Появлялись новые идеи. Следующей была оптика, серия исследований природы света, которые принесут ему первое, противоречивое столкновение со славой в начале 1670-х. Занявшись этим, Ньютон на время оставил вопрос о движении Луны. К 1666 году он продвинулся настолько, что мог заявить: «Известно благодаря свету природы… что одинаковые силы должны вызвать одинаковое изменение в одинаковых телах… поскольку, испуская или… получая одинаковое количество движения, тело претерпевает равное количество изменений в своем состоянии». Но, чтобы эта концепция обрела окончательную форму, какую она получила в виде второго закона движения, потребовались долгие часы размышлений. Именно этим были заполнены последующие двадцать лет жизни Ньютона, увенчавшиеся созданием его главной работы Математические начала натуральной философии , более известной как «Начала».

Ньютон трудился все лето. А в сентябре случился Большой лондонский пожар. Он бушевал пять дней и только 7 сентября наконец стих. Был разрушен почти весь город в пределах стен и отчасти вне их, всего 436 акров. Сгорело более тринадцати тысяч зданий, восемьдесят семь церквей и старый собор Святого Павла. Расплавилось шестьдесят тонн свинца, покрывавшего собор. Но, как только огонь разрушил ужасающие тесные трущобы, служившие рассадником заразы, чума наконец была сожжена. Той зимой сообщений о смертельных исходах стало меньше, а затем они и вовсе исчезли, и к весне уже было ясно, что с эпидемией покончено. В апреле 1667 года Ньютон возвратился в Тринити-колледж. За это время он стал величайшим математиком в мире и натурфилософом, не уступающим никому из живущих. Но никто об этом не знал. Он ничего не издал и никому не сообщил о своих результатах. И такому положению дел суждено было продлиться, по сути, еще два десятилетия.

В 1669 году, когда Ньютону было двадцать шесть лет, его бывший учитель, Исаак Барроу, оставил ему Лукасовскую кафедру математики, и с этих пор его жизнь наладилась. Он мог занимать эту кафедру столько, сколько ему было угодно. Это давало ему жилье, стол и около ста фунтов в год - достаточно для холостяка, не имеющего особых расходов. Все, что он должен был делать взамен, - это раз в три семестра читать курс лекций.

Хамфри Ньютон, помощник и переписчик Исаака Ньютона (не состоящий с ним в какой-либо родственной связи) пишет: «Я никогда не замечал, чтобы Ньютон предавался отдыху или какому-либо приятному времяпрепровождению, поскольку он полагал потерянным все время, которое не было потрачено на его исследования». Его жизнь была всецело посвящена науке.

Однако, год за годом он почти ничего не издавал и не оказал почти никакого заметного влияния на своих современников. В 1684 году в ответ на просьбу Эдмонда Галлея Ньютон сумел показать, что для объекта в системе двух тел, связанных притяжением в соответствии с законом обратных квадратов, единственным возможным замкнутым путем является эллипс с более массивным телом, находящимся в одном из фокусов. Ньютон описал эту работу в манускрипте из девяти страниц, названном «О движении тел по орбите». Он сообщил Галлею о том, что работа сделана, и затем, по-видимому, вернулся к своим обычным занятиям.

Галлей сообщил Королевскому обществу, что имеет разрешение издать работу в журнале Королевского общества, как только Ньютон отредактирует ее. Но работа так и не поступила. Редактируя эту маленькую работу, Ньютон проработал два года и представил свои Начала.

Он начал с трех простых утверждений, которые должны были покончить с путаницей, мешавшей всем прежним попыткам описать движение в природе. Первое - определение того, что он назвал инерцией: «Всякое тело продолжает удерживаться в своем состоянии покоя или равномерного и прямолинейного движения, пока и поскольку оно не понуждается приложенными силами изменять это состояние». Его вторая аксиома устанавливает точные отношения между силой и движением: «Изменение количества движения пропорционально приложенной движущей силе и происходит по направлению той прямой, по которой эта сила действует». Последняя обращена к вопросу о том, что происходит, когда силы и объекты взаимодействуют: «Действию всегда есть равное и противоположное противодействие, иначе взаимодействия двух тел друг на друга между собою равны и направлены в противоположные стороны».

Он начал с откровения, простого утверждения фундаментальных истин, а затем следовали пятьсот страниц толкований, показывающих, что можно вывести из этих простых на первый взгляд начальных положений. Если двадцать лет назад Ньютон рассматривал силу тяготения только как местное явление, теперь она становится двигателем всей системы мира, той силой, которая соединяет повышение и понижение уровня воды в Темзе или в Тонкинском заливе со всеми наблюдаемыми движениями солнечной системы.

Затем Ньютон позволил себе отдохнуть. Эдмонд Галлей получил книгу третью «Начал» 4 апреля 1687 года. Он провел следующие три месяца в издательском аду. Он распределил работу по печати между двумя мастерскими, деятельность которых нужно было координировать и контролировать. Некоторые из листов с математическими формулами и иллюстрациями, выгравированными на дереве, были невероятно сложны в исполнении. Галлей был измучен требованиями, предъявляемыми книгой, - он признавался одному другу, что издание опуса г-на Ньютона заставило его «забыть о своих обязанностях в отношении корреспондентов Общества» и что «исправление печати стоит [ему] много времени и мучений». Однако самому Ньютону он никогда открыто не жаловался, а вместо этого писал ему о его «божественном трактате» и «превосходной работе».

Галлей заказал у печатников тираж от двухсот пятидесяти до четырехсот копий. Пятого июля 1687 года прибыли готовые книги. Галлей послал двадцать копий Ньютону. Большинство остальных пошли в продажу. При стоимости в семь шиллингов за непереплетенный экземпляр и на два шиллинга больше за экземпляр в кожаном переплете тираж был распродан почти немедленно. В жизни Ньютона близились большие перемены.

Слава, захлестнувшая Ньютона, выбросила его из тесного кружка натурфилософов в большой мир. Одним из самых светских людей, попавших в его орбиту, был ученый англичанин, живущий в Нидерландах, - благородный революционер Джон Локк.

С 1688 по 1690 Ньютон был членом платы общин. Вернувшись в Тринити-колледж, он работал над исправлениями к предполагаемому второму изданию «Начал». Он продолжал исследовать следствия законов движения, а также вернулся к исследованиям оптики и света, которые были отложены более чем на десятилетие. Но Кембридж сделался ему мал. Местное общество нагоняло тоску и вовсе не понимало его. Он стремился в Лондон. Одна загвоздка: в Кембридже Ньютон ни в чем не нуждался. В Лондоне же ему придется зарабатывать на жизнь, притом на хорошую жизнь. Но как?

Часть вторая. Восхождение мошенника

Для Уильяма Чалонера путь к Лондону оказался намного более легким, чем для Ньютона. Он решил попасть туда - и пустился в путь. В то же время его история имела кое-что общее с историей Ньютона. Выдающиеся свойства его ума обнаружились рано в развитой не по годам ловкости в дурных делах. Однако, как в случае с любым большим талантом Чалонеру потребовались годы напряженной работы мысли риска и практики для овладения искусством порока во всей полноте, на какую он был способен, - и это образование он в отличие от Ньютона должен был обеспечить себе почти без посторонней помощи.

Когда отец и мать оказались «не способными совладать с ним», они послали его на учение к кузнецу, изготовлявшему гвозди, в Бирмингем. С учетом его очевидных природных склонностей вряд ли можно было выбрать для него менее удачное ремесло. Но к тому времени, когда Чалонер занялся этим делом, изготовление гвоздей стало превращаться в менее квалифицированную и хуже оплачиваемую сдельщину.

Мелкие монеты достоинством в четыре пенса всегда были редки, и значительную часть их производили мастера кузнечных дел, которым надоело ковать по тысяче гвоздей из каждых четырех фунтов железа. Такие подделки назвали «бирмингемскими гроутами». Новый хозяин Чалонера, по-видимому, тоже участвовал в этом. Юный Уилл быстро обучался и вскоре постиг «азы чеканки монет». Не позже начала 1680-х годов Уильям Чалонер покинул своего мастера и отправился в Лондон.

Уильям Чалонер, оказался совершенно не готов к шоку, производимому Лондоном. Город был огромным, невообразимо большим, чем любой другой город во всей Англии. Его население составляло почти шестьсот тысяч человек, более десяти процентов от численности всех англичан, и было больше, чем население следующих по размеру шестидесяти городов, вместе взятых.

Первая попытка Чалонера заработать чуть больше, чем на кусок хлеба, превратила его в поставщика сексуальных игрушек. Но это занятие стало источником не столько шальных денег, сколько шальных знакомств. Некоторые из новых друзей помогли Чалонеру в его следующем и более успешном предприятии, которое было основано на другом важном обстоятельстве городской жизни семнадцатого столетия - постоянной угрозе инфекционных заболеваний.

Настоящая медицинская экспертиза была дорога, редка и часто неэффективна, и Чалонер нашел «компаньона, отнюдь не лучшего, чем он сам, который согласился вместе с ним стать пророком ночного горшка, или врачом-шарлатаном». Вскоре Чалонер смог арендовать дом на свои доходы. Он женился и произвел на свет нескольких детей. Однако, он попался. Примерно в 1690 году его имя всплыло в связи с подозрением в воровстве. Он скрывался и в конце концов осел в трущобах Хаттон-Гарден, никому не известный, разорившийся - у него осталась лишь «какая-то старая каморка, чтобы дать отдых своей плоти».

Чалонер пристрастился к новому занятию, применяя недавно освоенную технику к серебрению монет, посредством чего «как он думал, можно подделывать гинеи, пистоли [французские монеты] и проч., которые, будучи хорошо позолоченными и окантованными, могли бы иметь хождение по всему королевству». Он понял, что пора действовать, в тот самый момент, когда у Англии в буквальном смысле стали кончаться деньги.

Старые деньги, отчеканенные ударами молотка работников Монетного двора, были неодинаковыми и нестойкими к износу. Хуже того, у них были гладкие ободки, а это значило, что любой человек с хорошей парой ножниц и напильником мог отрезать край монеты и затем гладко ее отполировать. Обрезание монеты превратилось в эпидемию в 1690-е годы, вплоть до того, что в разгар кризиса «часто случалось так, что именуемое шиллингом в действительности составляло десять, шесть или четыре пенса», писал викторианский историк лорд Маколей. Лондон прежде не видел ничего подобного новой машине для штамповки монет, установленной на Монетном дворе в 1662 году. Машина делала надпись-оттиск на ободке каждой монеты, что защищало их от обрезания.

С самого начала своей карьеры фальшивомонетчика Уильям Чалонер стремился к совершенству - изготовлению монет, которые не вызывали бы подозрений. В 1691 году, вооруженный новыми инструментами и познаниями, он выпустил первую партию поддельных монет. Спрос был столь велик, что Чалонер не справлялся. Доходы были таковы, что едва ли не за одну ночь Чалонер сделался настоящим богачом.

Часть третья. Страсти

Алхимические исследования Ньютон начал в 1668 году. В последующую четверть столетия он не раз и надолго возвращался к ним. Он хранил свою работу в секрете, в соответствии с алхимической традицией. Если судить по количеству затраченного времени и усилий, а также принять во внимание точность лабораторных испытаний, Ньютон, безусловно, был самым искушенным и систематическим алхимиком в истории. Ньютон даже прервал работу над написанием «Начал» в 1686 году и вновь - в 1687 году, чтобы предаться своим регулярным весенним занятиям с огнем и тиглями.

Впечатляют алхимические записи Ньютона. Только написанное между завершением «Начал» и окончательным отъездом Ньютона из Кембриджа в 1696 году насчитывает по крайней мере сто семьдесят пять тысяч слов о теории и традициях алхимии, и еще пятьдесят пять тысяч слов, составляющих заметки об экспериментах.

Уильяма Лаундеса, секретаря казначейства, была проблема, которая с годами становилась все более серьезной. Уже несколько лет всем, кто обращал на это внимание, было очевидно, что с деньгами в Англии что-то не так. А именно - их было недостаточно. Серебряные монеты всех номиналов от полугроута (два пенса) до кроны (пять шиллингов) быстро исчезали. С конца 1680-х до середины 1690-х годов поставка этих монет - самых ходовых в стране - сокращалась год за годом.

Причина кризиса заключалась в более высокой цене серебра на континенте. Во Франции за определенное количество серебра можно было купить больше золота, чем на английские серебряные монеты того же веса в Лондоне. Дельцы брали английские серебряные деньги, переплавляли их в слитки, отправляли через пролив, покупали золото - и потом использовали это золото, чтобы купить еще больше серебра на родине. Это была своего рода финансовая машина с вечным двигателем.

В сентябре 1695 года Лаундес разослал мудрейшим людям Англии письмо, в котором просил совета. И так случилось, что величайший натурфилософ Англии без каких-либо явных колебаний занялся решением проблемы денег. В процессе работы над задачей, поставленной Лаундесом, Ньютону было очевидно одно: валютные преступники являются рациональными агентами, откликающимися на несложный набор стимулов. Обрезка серебряных монет давала чистую прибыль, как и переплавка полновесных шиллингов для покупки золота за границей. Люди будут продолжать стремиться к получению этой прибыли, если их не остановит принуждение или изменение на рынке.

Ньютон придумал две меры, которые могли разрушить элементарную экономическую логику, стоявшую за махинациями с английской монетой. Сначала страна должна была избавиться от своей старой, изношенной валюты, качество которой все время снижалось. Для этого Ньютон и многие другие рекомендовали полную перечеканку. Все серебряные деньги Англии, старые и новые, следовало передать на Монетный двор, расплавить и переделать в единообразные, прочные, окаймленные монеты. Только один этот шаг в основном решил бы проблему обрезывания. Если в обращении не будет выкованных вручную, не имеющих каймы денег, то срезать металл с новых монет будет чрезвычайно сложно. Но, если не изменить соотношение веса и номинальной стоимости новых монет, перечеканка английских денег не обуздает непрерывный отток серебра через пролив.

Чтобы решить эту проблему, полагал Ньютон, важно «придать гуртованным деньгам устойчивую, одинаковую внутреннюю и внешнюю ценность, какой она и должна быть, и таким образом предотвратить их расплавку и вывоз». Иными словами, следовало привести в соответствие два различных источника ценности монеты - «внутренней» рыночной цены металла, из которого она сделана, и «внешней», которую придает печать с портретом монарха, превращающая металлический диск в законное средство платежа. Поскольку в качестве денег использовалось как серебро, так и золото, это означало изменение их относительной стоимости. В случае, когда на английское серебро покупали на континенте больше золота, чем это можно было сделать, покупая гинеи по номиналу, следовало понижать количество серебра на шиллинг, что сделало бы голландское или испанское золото более дорогим в пересчете на английские серебряные деньги. Такая девальвация, выполненная правильно, устранила бы ценовые различия, которые так успешно эксплуатировались валютными пиратами.

Под аргументацией в пользу девальвации проступала идея, способная вызвать опасения: деньги не должны считаться просто вещью, материальным объектом, позвякивающим в кошельке. Их следует воспринимать как член уравнения, как абстракцию, некую переменную, которую можно проанализировать математически - что, в сущности, и делали умелые торговцы всякий раз, когда играли на рынке в Голландии против рынка в Лондоне.

Противником девальвации был Джон Локк. С 1691 года Локк защищал прочно фиксированную монетарную систему как социальную потребность, как гарант стабильности государства. Точка зрения Локка, конечно, победила. Когда 17 января 1696 года Парламент наконец одобрил перечеканку, он предусмотрел, что новые монеты сохранят прежний вес.

19 марта 1696 г. Ньютон получил письмо от Чарльза Монтегю, канцлера казначейства, уведомляющее его, что король приказал «назначить г-на Ньютона смотрителем Монетного двора».

В 1690-е годы для большинства бумажные деньги были оксюмороном, столь же смешным и внутренне противоречивым, как мудрый дурак или трусливый лев. Бумага не могла быть реальными деньгами. Но цена войны и снижение качества отчеканенной монеты вызвали необходимость придумать что-то, что могло стать средством взаиморасчета между покупателями и продавцами, должниками и кредиторами, и это подтолкнуло процесс. Идея, лежащая в основе Государственного банка Англии, была не нова.

Как предполагалось, в своей окончательной форме Банк должен был оказывать очень простую услугу. Богатые люди вносили бы деньги, составляющие капитал Банка, а затем Банк предоставлял бы эти деньги - и только эти деньги - правительству. Вкладчики получали доступ к своим вкладам тремя способами. Они могли держать «книгу или бумагу», куда вносились их финансовые операции, - прообраз банковской книжки. Они могли давать письменные обязательства оплаты, не превышающие размеров их вклада, - прототип чеков. И самое главное - они могли держать свои деньги в виде «имеющих хождение наличных купюр», которые Банк обещал принимать по требованию и обменивать, полностью или частично, на твердую монету. (Клерки отмечали частичные платежи на самой купюре).

Одалживая полную сумму своих депозитов (а достаточно скоро и больше) правительству и выпуская купюры в размерах той капитализации, которую могли обеспечить вкладчики, Государственный банк Англии совершил настоящее экономическое чудо - создал капитал из ничего. Это было рождением того, что стало известно, как фракционная резервная банковская система, основа современных финансов (или система с частичным покрытием). Фракционный резервный банк, действующий при условии, что только маленький процент вкладчиков в определенный момент потребует свой вклад назад, может давать взаймы больше денег, чем общая сумма его капитала.

Инстанции, регулирующие банковскую систему, могут использовать требование поддержания резерва - сколько наличных денег в процентах от ссуды банк обязан держать под рукой - в качестве инструмента сокращения или увеличения кредита и таким образом теоретически имеют возможность не позволять экономике становиться ни чересчур вялой, ни избыточной. Но разрыв между этой теорией и практикой, возможно, не так мал, как того желали бы экономисты.

Но унифицированный характер банкнот также означал, что кроме пользы они влекли за собой и потенциальный риск: то, что один человек мог написать на бумаге, другой мог скопировать. Сырье для бумажных денег было найти легко, и в Лондоне было так много печатников и граверов, что среди них, конечно же, попадались и те, кто был готов пожертвовать своей честностью за плату.

спустя две недели после того, как Банк получил свою хартию, директора вынесли официальное решение, что «поскольку банкноты, имеющие хождение в качестве наличных денег, могут подделываться, для предотвращения этого приказываем, чтобы они были сделаны на тисненой мраморной бумаге». Фактически первые выпущенные банком бумажные деньги в мире, были введены в обращение в июне 1695 года. Они немедленно завоевали популярность. Уже к 1697 году почти семьсот тысяч фунтов имели хождение в качестве наличных банкнот, и эта новая наличность быстро начала жить своей собственной жизнью. Пять фунтов, которые г-н Смит приносил в банк во вторник, к среде превращались в десять: пять шли на поддержку армии во Фландрии, а еще пять Смит мог использовать как наличные банкноты. Этот простой трюк был первой из новых форм денежного обращения, которые вскоре превратили Лондон в финансовый центр Европы, а через столетие или чуть больше - всего мира.

Для Чалонера мраморная бумага не являлась большим препятствием. Он знал по крайней мере одного мастера, способного подделать ее, а сам Чалонер и его сообщники обладали достаточной ловкостью, чтобы сымитировать рукописные записи на каждой банкноте. Его фальшивки имели хождение в течение по крайней мере двух месяцев, прежде чем первую из них обнаружили 14 августа 1695 года.

Люди из банка благодаря первой обнаруженной поддельной банкноте вышли на печатника, который скопировал мраморный рисунок. Печатник донес на Чалонера, который в свою очередь разыграл великолепную двухходовую партию. Он обеспечил следствие важной информацией в обмен на свободу.

Ньютон поступил на службу в Монетном дворе 2 мая 1696 года. Он погрузился в бумаги и встречи, взял на себя решения, которые не хотел или не мог принять никто другой. Степень халатности, с которой он столкнулся на Монетном дворе, потрясла его. Шестого мая, всего через четыре дня после прибытия, он послал казначейству - в крайне почтительной форме - предложение проверять качество работы плотников и рабочих, прежде чем оплачивать их счета.

Входя в суть дела, Ньютон немедленно взялся за доскональное изучение каждой операции, происходящей на Монетном дворе. Он привнес строгость, выработанную за годы кропотливой лабораторной работы, в каждый этап превращения необработанного металла в законное средство платежа. Он следовал своему принципу - не бояться запачкать руки. Как он объяснил своим помощникам, его правило состояло в том, чтобы не доверять ничьим вычислениям, «ничьим глазам, кроме своих собственных».

Машины для чеканки могли производить максимум пятнадцать тысяч фунтов в неделю. Таким образом, для изготовления семи миллионов фунтов, необходимых для замены всей массы серебряных монет, потребовалось бы почти девять лет. Казначейство приказало, чтобы Монетный двор увеличил производство до тридцати-сорока тысяч фунтов в неделю.

В плавильный цех была втиснута новая печь, а потом еще одна. Под надзором Ньютона в восточной стороне стен Тауэра был построен второй плавильный цех. Были установлены восемь новых металлопрокатных станков и пять новых прессов для чеканки. Тот же эмпирический подход Ньютон применял и к людям. Чтобы гарантировать, что ни одно усилие этой армии не будет потрачено впустую, он - вероятно, впервые в истории - исследовал хронометраж движений рабочего. Ньютон определил идеальный темп: если пресс будет работать чуть медленнее человеческого сердца, ударяя 50–55 раз в минуту, люди и машины могут чеканить монеты много часов подряд в течение одной смены. Эти удары задавали ритм, которому Ньютон подчинил весь Монетный двор.

К концу лета 1696 года люди и машины Монетного двора достигли рекордной производительности в сто тысяч фунтов за шесть дней - это было беспрецедентно не только для английского Монетного двора, но и для всей Европы. Бо льшая часть имеющегося серебра была перечеканена в новые монеты к концу 1697 года, а весь проект был в основном завершен к середине 1698 года. Монетный двор продал те машины, которые были установлены дополнительно, чтобы справиться с национальным кризисом. К тому времени Монетный двор под руководством Ньютона полностью перечеканил запас английских серебряных денег, в общей сложности - 6 840 719 фунтов. Общая стоимость проекта была огромной - около 2 700 000 фунтов, причем большая часть этой стоимости была связана с потерей металла в обрезанных монетах, которые принимали для перечеканки по номиналу. Но за эту цену Англия приобрела совершенно новые серебряные деньги, чтобы покупать, продавать и воевать.

Часть пятая. Позиционные бои

Детективная карьера Ньютона началась с крайне досадного случая исчезновения набора штампов с Монетного двора. Уильям Чалонер, сидя в тюрьме, утверждал, что был оклеветан, а штампы пропали из-за недосмотра (илы умысла) служащих Монетного двора. Несколько преступников, осужденных по другим делам, дали показания против Чалонера, но для Ньютона в августе 1696 года Чалонер был всего лишь еще одним мутным персонажем, фигурирующим в огромной маловразумительной груде информации, с которой ему приходилось работать. Ньютон знал, что свидетели, которым грозит виселица, скажут что угодно, лишь бы избежать ее, поэтому истинная роль Чалонера в расследуемом преступлении была неочевидной. При таких обстоятельствах шансов добиться его осуждения было немного.

После первой серии допросов Ньютон сделал паузу, чтобы понять, как правильно вести расследование. Чтобы устранить угрозу фальшивомонетничества требовались свидетельские показания и вещественные доказательства, убедительные настолько, что даже самые мягкосердечные присяжные признали бы вину подозреваемых. К началу 1697 года сеть осведомителей, тайных агентов и уличных громил превратила Ньютона в самого действенного следователя, какого когда-либо видел Лондон.

Чалонер, как и Ньютон, понимал, что подделывание неизбежно связано с предательством. Фальшивомонетчик, вынужденный обращаться к другим, чтобы дать ход своим изделиям, знал, что некоторые из его союзников могут быть арестованы, а затем попытаются спасти собственные шкуры. Чалонер уже догадался, что единственно верный способ пустить монеты на рынок, не передавая их кому-либо открыто, - делать это изнутри Монетного двора.

Чалонер выступил перед Парламентом, изобличая коррупцию в Монетном дворе, и предлагая улучшения, если он будет туда допущен. Ньютону удалось отстоять свои позиции и не допустить Чалонера на Монетный двор.

Поскольку Чалонеру не удалось попасть на Монетный двор, а деньги закончились, ему пришлось взяться за старое – изготовление фальшивых денег. Он снял сельский дом и поставил производство на широкую ногу. Однако, до сбыта не дошло. На него донесли и арестовали, но Чалонер смог подкупить свидетелей, и дело развалилось, не дойдя до суда присяжных.

Часть шестая. Ньютон и фальшивомонетчик

Чалонер попался на подделке билетов солодовой лотереи.

Чалонер оказался в тюрьме. Хотя у смотрителя Монетного двора не было формальной причины беспокоиться о солодовой лотерее (это была проблема казначейства), ему удалось убедить власти позволить ему взять это дело. Тем самым все посредники были устранены. Игра была сведена к своей сути: Исаак Ньютон против Уильяма Чалонера.

Тюрьма не отняла у Чалонера его уверенности. Пластины солодовых билетов были спрятаны, и Чалонер утверждал, что не имеет к ним никакого отношения. Когда его взяли, фальшивых билетов при нем не было.

К январю 1699 года Ньютон почти все свое рабочее время проводил на Монетном дворе, допрашивая свидетелей, чьи показания должны были лечь в основу судебного процесса. Ньютон взял множество показаний, сосредоточившись на количестве, а не на качестве. Со временем Ньютон обнаружил, что самые ценные наводки нередко дают жены или любовницы партнеров Чалонера, которых он предал. Такого рода свидетельства охотно выслушивал суд присяжных - показания очевидцев того, как совершалось преступление. Ряд свидетелей становился все длиннее, а с ним и список доказательств преступлений.

Его подход начинал принимать очертания. Отдельные подробности, о которых сообщал тот или иной свидетель, были не столь важны. Главное - целая армия мужчин и женщин была готова подтвердить: они видели слышали, что Чалонер изготавливал шиллинги / полукроны / кроны пистоли / гинеи, - а возможно, и помогали ему - семь лет, пять, три года назад или прошлым летом. Ньютон хотел убедиться в том, что это произведет такое впечатление на присяжных, что детали уже не будут иметь значения.

Ньютон подсадил в камеру Чалонера осведомителя, которому удалось войти в доверие, и информация потекла к Ньютону.

Заседание суда открылось в начале марта 1699 года. Английский суд в конце семнадцатого столетия был быстрым и безжалостным. Никаких адвокатов не было. Обвинителями в большинстве уголовных дел были сами жертвы преступлений или местные власти. Чалонер должен был защищаться сам. Презумпции невиновности не существовало. Нужно было отвечать на обвинения - или прямо настаивать на своей невиновности, или убеждать суд в том, что показания свидетелей обвинения не заслуживают доверия.

Свидетели обвинения были убедительны, хоти и не всегда правдивы. Чалонер заявил, что суд должен признать: свидетели лгали, они наговаривали на него, чтобы спасти собственные шкуры, - и это обвинение было по крайней мере отчасти справедливым. Чалонер был «очень дерзок в суде и не раз бросал вызов г-ну регистратору [судье]» писал один наблюдатель. Но было ясно, что ни судьи, ни присяжные не поверят обвинениям в лжесвидетельстве больше, чем рассказам бывших партнеров Чалонера о конкретных преступлениях. На следующий день, 4 марта 1699 года, заключенный услышать свой приговор: «Смерть через повешение».

Девятнадцатого марта государственный секретарь Вернон доставил Вильгельму III девять смертных приговоров. Двое из осужденных получили королевское помилование и остались в живых. Но Чалонер «был слишком известен, чтобы оказать ему доверие».

Эпилог. Он не смог исчислить людское безумие

На Рождество 1699 года Ньютон занял должность мастера Монетного двора. Должность была весьма прибыльной. Кроме жалования в пятьсот фунтов в год мастер получал плату за каждый фунт металла, обработанного в Монетном дворе. В первый год Ньютон получил 3500 фунтов - достаточно, чтобы убедить его наконец бросить профессуру в Кембридже, где он давно не появлялся, с несерьезной стипендией в сто фунтов. Ньютон в среднем получал около 1650 фунтов в год в течение двадцати семи лет на посту мастера. Никогда не знавший настоящей бедности, он был на верном пути к тому, чтобы стать поистине богатым.

В новом столетии Ньютон вновь обратился к некоторым вопросам естественной философии, занимавшим его в юности. В конце 1703 года он стал президентом Королевского общества после еще одной смерти - его старого антагониста Роберта Гука и всего через пару месяцев преподнес Обществу рукопись второй из двух его великих книг, «Оптики».

Однако, несмотря на величие видения, отраженного в «Оптике», наука в этой книге была стара. Самые новые эксперименты, о которых шла речь, были двадцатилетней давности, а большинство - еще на десять лет старше. К началу 1700-х годов, а возможно, и десятилетием ранее Ньютон отошел от натурфилософии. В оставшиеся ему годы он сосредоточился на историческом и религиозном подходах к более полному познанию Бога.

Несмотря на это, Ньютон продолжал играть важную общественную роль. Монетный двор все еще отнимал невероятно много времени и сил, особенно когда стала ясна судьба Большой перечеканки. Как и предсказывал Ньютон, перечеканка была успешной промышленной операцией, но провалилась как валютная политика. У решения перечеканить монеты без девальвации был предсказуемый результат: серебро продолжало течь через Ла-Манш, и на континенте на него покупали золото по ценам более низким, чем предлагаемый обменный курс серебряного шиллинга к золотой гинее. К 1715 году большая часть новых серебряных денег, отчеканенных до 1699 года, исчезла. В ответ, более или менее случайно, британская валюта перешла с серебряного на новый золотой стандарт.

В то же время Ньютон хорошо чувствовал ограниченность представления о металлических деньгах как единственно возможных или «правильных». Он считал, что бумажные банкноты, при помощи которых правительство занимает под процент, могут восстановить дефицит металлической денежной массы. Но новая функция денег с трудом поддавалась пониманию - даже его собственных аналитических способностей оказалось недостаточно. В последнее десятилетие своей жизни Ньютон на собственном опыте узнал, как легко поддаться обещаниям, написанным на нарядных бумажках.

Поначалу это казалось отличной идеей. В 1711 году английские спекулянты создали Компанию Южных морей, чтобы воспользоваться возможностями, открывшимися благодаря войне за испанское наследство. Они намеревались эксплуатировать предоставленную правительством монополию на торговлю с латиноамериканскими колониями Испании, в то время как Испания не могла обеспечить там собственный контроль. В качестве платы за монополию Компания Южных морей согласилась взять на себя часть британского официального долга - клубок обязательств, облигаций и лотерей, выпущенных, чтобы заплатить за войны нации. Компания рекапитализировала долг, одолжив 2,5 миллиона правительству, а затем конвертировала старые обязательства, переданные государством, в акции новой компании.

Обещанной торговли не произошло, и компания начала действовать почти исключительно как своего рода банк, притом с новаторским подходом. В 1719 году Парламент принял законопроект, разрешающий Компании Южных морей купить еще больше правительственных обязательств, и снова целый ряд государственных долгов был преобразован в единственную, простую в обращении форму - акцию компании, которая могла быть куплена и продана на рынке, возникшем в Обменном переулке Лондона.

Все развалилось очень быстро. Что бы ни было в начале, в конечном итоге Компания Южных морей превратилась в финансовую пирамиду. Среди неудачников, которые подключились последними и первыми потерпели крах, оказался Исаак Ньютон.

Редакционный совет журнала «Золотой червонец» пополнился еще одним участником – это Королевский монетный двор Великобритании (The Royal Mint). Королевский монетный двор имеет богатую историю, которая связана не только с историей Великобритании, но и с историей России. Начиная с этого номера мы начинаем публикацию статей, посвященных историческим фактам, повлиявшим на развитие Королевского монетного двора, являющегося на сегодняшний день одним из ведущих в мире.

Чеканка монет началась в британии примерно во втором веке до нашей эры. самые ранние монеты – грубая имитация монет континентальной европы, они отливались в формах. однако впоследствии их начали чеканить вручную – и продолжали делать это после- дующие 1500 лет.

Производство британских монет прекратилось с началом римского завоевания. римские монеты стали универсальной валютой в Западной империи, ими расплачивались и в Великобритании. Причем начиная с третьего века нашей эры римские монеты чеканились на монетном дворе в Лондоне. Первый лондонский монетный двор, о котором есть письменное упоминание, был основан римлянами, но просуществовал он не более 40 лет.

После объединения английского королевства лондонский монетный двор вновь стал функционировать – после 650-летнего перерыва. Вначале его деятельность была непостоянной, но начиная с момента правления Альфреда Великого (871–899) важность монетного двора постоянно росла. с этого момента его история стала непрерывной.

В то время лондонский монетный двор был лишь одним из многих. однако после нормандского завоевания количество монетных дворов стало сокращаться, и в начале XIII века все монеты чеканились только в Лондоне и Кентербери.

Лондонский Тауэр и Исаак Ньютон

К 1279 году лондонский монетный двор переехал в Тауэр, где оставался на протяжении последующих пяти столетий. Процесс чеканки в XVII веке был механизирован, и в этом принял участие, в частности, сэр Исаак Ньютон, который был сначала хранителем, а затем главой Королевского монетного двора в 1696–1727 годах.

Исаак Ньютон был назначен хранителем Королевского монетного двора весной 1696 года. Это было время большой активности монетного двора. Здесь перечеканивались старые серебряные монеты, выпущенные при Елизавете I. в 1699 году должность директора Королевского монетного двора оказалась вакантной. Хотя технически должность директора ниже, чем должность хранителя, она была более высоко оплачиваема. Ньютон стал директором Королевского монетного двора с рождества 1699 года. Пережив все политические потрясения тех смутных времен, он оставался главой Королевского монетного двора вплоть до своей смерти в марте 1727 года.

Успех великой монетной реформы в Великобритании был обусловлен в значительной степени умением Ньютона руководить, а также его заботой о точности. Ньютон добивался того, чтобы монеты имели одинаковый вес и толщину, как можно меньше отличаясь друг от друга. Ньютон утверждал, что он добился в чеканке монет «гораздо большей точности, чем кто-либо ранее».

Секрет успеха Ньютона кроется также в его трудолюбии и, что еще более важно, в его честности. он был уважаемым человеком, высоко ценившим и отстаивавшим свою репутацию, не только в научных спорах с Лейбницеми Флемстидом, но и в повседневной работе. известно, что он отказался от взятки свыше £ 6000 за подписание контракта на чеканку монет из меди. Сэр Исаак Ньютон установил высокие стандарты честности во времена, когда коррупция была широко распространена.

Тауэр Хилл

В начале XIX века в связи с необходимостью размещения новой паровой машины было решено вывезти монетный двор за пределы Тауэра. Новым местом обитания монетного двора стал Литл Тауэр Хилл. Подготовительные работы начались в 1805 году, постройка зданий была завершена к концу 1809 года. Пробный пуск новой паровой машины был дан в апреле 1810 года. в 1811 году переезд из Тауэра был полностью завершен, хотя только в августе 1812 года ключи от старого монетного двора были переданы на хранение констеблю Тауэра.

Лантрисант

Снова о необходимости перестройки Королевского монетного двора начали говорить в 1950 году, когда была поставлена задача чеканки сотни миллионов монет для перехода в другую метрическую систему (в итоге она состоялась в 1971 году). При этом на монетном дворе не останавливалась чеканка монет для иностранных клиентов. в 1967 году было объявлено, что новый Королевский монетный двор будет построен в местечке Лантрисант, в десяти милях от Кардиффа – столицы княжества Уэльс. Таким образом, была поддержана государственная политика перевода промышленных производств из столицы в развивающиеся области. Работа началась практически сразу, и первая производственная линия была открыта королевой Великобритании 17 декабря 1968 года. Последней монетой, отчеканенной в Лондоне в ноябре 1975 года, смимволично стал золотой суверен.

Новый монетный двор, расположенный в зеленом княжестве Уэльс на краю долины ронда, занимает площадь более 30 гектаров. Обладая самыми большими производственными мощностями в европе, Королевский монетный двор также является единственным европейским полностью интегрированным двором, способным самостоятельно выполнять все стадии производства монет, включая производство заготовок.